Замкнутый круг. Честное слово.

– Может, мы продолжим разговор как раз в левом крыле? Есть же особо ценные для вас детали…

– Нет, это лишнее. – Дмитрий Сергеевич посмотрел на часы и повторил: – Это лишнее. С комнатами вы можете делать все, что посчитаете нужным. Герман, пожалуйста, реши вопрос с освободившейся мебелью и картинами. Я не хочу никаких проволочек и неудобств.

– Конечно, – покладисто кивнул Герман и занес сие наиважнейшее распоряжение в блокнот.

Я редко когда теряю дар речи, но в данный момент я поняла, что сказать мне абсолютно нечего. Зеленая и густая тоска, клаустрофобия, тополиный пух с аллергией, конопатые мухоморы и клетки с оранжевыми канарейками навалились на меня одной общей кучей – еще секунда, и поза умирающего лебедя сковала бы меня в реальности. Я уже представила, как стекаю на паркет, вытягиваю правую ногу вперед, скрещиваю руки и клюю носом коленку, как… как дверь распахнулась и в кабинет вошла уютная мягкая седовласая женщина, держащая в руках поднос с тремя чашками.

О чудо!

Она была настоящей!

И она пахла кофейными зернами и ванилью (я была уверена в этом!).

Мое унылое отчаяние метнулось к ней через комнату и цепкими ручонками схватилось за юбку. Тетенька! Не уходите!

Подавив радостный смешок (мол, мы-то с вами знаем, что эти два индюка совершенно ненормальные), я улыбнулась ей и – о чудо! – наконец-то получила в ответ улыбку! Пусть эта улыбка была катастрофически сдержанной, но она была, она слетела со строгих губ и взмыла к потолку – она исчезла, но след в моей душе остался.

Пусть, пусть это будет та самая родственница, для которой мне нужно изменить серый цвет на светло-персиковый (неважно, что ей давным-давно перевалило за объявленные тридцать лет)! Пусть…

– Спасибо, – сухо произнес Кондрашов и, помедлив, добавил: – Наталья, познакомьтесь – это Ада Григорьевна, она помогает по хозяйству. Ада Григорьевна, это Наталья Амелина – дизайнер, в ближайшее время она будет обновлять интерьер левого крыла дома.

Разочарование (ну почему же, почему мне придется стараться не для нее…) и удивление (неужели, неужели он узнал и запомнил мое имя?!) наложились одно на другое.

– Хорошо, – ответила Ада Григорьевна и выплыла из кабинета.

Мухоморы опять полезли из всех углов.

– Пожалуйста, кофе, – предложил мне Кондрашов, дернув подбородком в сторону чашек.

– С удовольствием, – из вредности ответила я (ха! пусть на минуту, но я перекрою выделенный лимит времени). Я решительно-самостоятельно подошла к столу, подхватила чашку и вернулась в кресло. – Персиковый и коричневый тона вас устроят? – я продолжила гнуть свою линию.

Кондрашов вопросительно посмотрел на Германа.

Ага, посовещайтесь, мальчики.

– Да, – ответил он после кивка личного помощника.

– Замечательно! – Я улыбнулась до ушей, еле сдерживая возрастающее, не пойми откуда взявшееся веселье. – Удобно будет, если я приеду во второй половине дня? Сегодня мне нужно заглянуть в две галереи – я уже начала подбирать диван и столик для каминного зала.

– Да, – вновь ответил Дмитрий Сергеевич, желая, по всей видимости, выставить меня поскорее.

Я сделала глоток кофе и покосилась на часы. Восемь часов четырнадцать минут – мое время почти истекло.

Кондрашов тоже посмотрел на часы и нахмурился.

Я сделала еще один глоток кофе.

Наши глаза встретились.

«Спасибо, вам пора».

«Я не допила кофе».

«Вам пора».

«Вы забыли – кофе».

«Пора».

«Кофе».

Я сделала третий глоток и, поймав нервную морщину на лбу Кондрашова, поднялась.

– Спасибо, надеюсь, моя работа вас не разочарует.

– Я вам абсолютно доверяю.

О! Эта фраза становится классикой!

– До свидания.

– До свидания. Вы можете приезжать в любое время – позвоните Герману, и он вас встретит. Или Ада Григорьевна…

Я посмотрела на часы – восемь часов шестнадцать минут. Это победа!

Направляясь в галерею «Бридж» на Цветном бульваре, я улыбалась, качала головой, хмыкала и кривила губы. Зачем я встречалась с Кондрашовым – непонятно! С равным успехом о том же самом я могла бы поговорить со слоном в зоопарке или с рекламным стягом, болтающимся на ветру неподалеку от моего дома. Дмитрий Сергеевич и Герман – два сиамских близнеца, две половинки гамбургера, две шляпки мухомора! А как Кондрашов смотрел на меня! Будто я назойливая муха, которую он вынужден терпеть целых пятнадцать минут! Теперь понятно, почему его дом нашпигован всевозможными часами (точно сдобная булка изюмом) – Дмитрий Сергеевич очень занятой человек! Минута – доллар, минута – фунт стерлингов, минута – франк гвинейский, минута – шиллинг кенийский, минута – тугрик монгольский. А тут я со своими шторками да простынками! Бедный, бедный Дмитрий Сергеевич… Затюкал Акулу наглый анчоус.

Дождь уже закончился, а вот липкий лохматый снег забелил деревья, дороги и стекла Мышонка – погода категорически не собиралась улучшаться. Припарковавшись около галереи, я выскочила из машины, подняла воротник и в три прыжка добралась до нужной мне двери. Стоило ее распахнуть, как в нос ударил запах краски, а перед глазами поплыли ленты картин и ваз.

Я люблю шляться по галереям – это еще один плюс в моей работе. Всякое старье, приведенное в порядок, новые вещицы, радующие глаз, осколки прошлого, кусочки будущего… завораживают и переполняют душу творческим непокоем. Я знакома со многими владельцами различных коллекций, с администраторами, менеджерами, художниками и просто увлеченными людьми, которые любят прогуливаться среди легкости и роскоши, выискивая приятные детали и штрихи для настроения. И мне всегда рады, и, если появляется на горизонте что-нибудь стоящее, мой мобильник пищит от информационной эсэмэски. И если для всех галерея «Бридж» открывается в одиннадцать часов, то для меня – намного раньше.

Диван, о котором я вчера разговаривала с администратором по телефону, оказался в точности таким, как я мечтала. Идеальные линии и углы.

– Беру, – сказала я, мысленно втаскивая его в каминный зал левого крыла дома Кондрашова.

В галерее с тонким названием «Ива» меня, наоборот, ожидало разочарование. Этот журнальный столик не имел ничего общего с мечтой. Он был скучен (хотя, кто знает, возможно, именно этим он и понравился бы Кондрашову), он был грустен, он был сух, и даже стеклянная полочка со стеклянной ножкой не спасали положение.

– Увы, – сказала я, прощаясь и с полочкой, и с ножкой. – Увы…

В офис я приехала только в два (обладатели преображенной трехкомнатной квартиры, на которую я потратила кучу времени, никак не хотели меня отпускать, нахваливая то кухню, то ванную, то детскую… лучше бы накормили…) и, плюхнувшись за свой стол, сразу обнаружила записку от Середы – буквы, как всегда, прыгали вверх и вниз: «Зайди!»